ЖИВОТНЫЕ - АПОТРОПЕИ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИИ
(фрагменты статьи Дынина Владимира Ивановича - кандидата исторических наук, доцента, г. Воронеж)
"Под "апотропеем", или иначе говоря - "оберегом", понимается «предмет, знак, действие или состояние, слово, фраза, звук, запах, которые охраняют человека, животных, растения, предметы и постройки от вредоносного действия злых сил (духов, божеств, сглаза, колдовских чар)». Предметную составляющую апотропея образуют различные обережные средства, или средства защиты. Само слово "средство" мы употребляем здесь в значении "орудия, инструмента или приспособления, применяющегося для осуществления какой-либо деятельности, необходимого для достижения определенной цели".
В русской простонародной (крестьянской) культуре XIX-XX вв. в числе апотропеических средств мы находим крайне разнообразные объекты и явления живой и неживой природы (огонь, воду, землю, камни, металлы, растения, животных, людей), а также объекты, созданные человеком (жилище, одежду, орудия труда, утварь, пищу, ритуальные предметы). Особую группу подобных средств в русской традиции образуют животные - домашние и дикие, а также отдельные части их тела (шерсть, зубы, рога и т.п.).
Обережная семантика домашних животных (точно так же, как культурных растений) обуславливается, прежде всего, их принадлежностью к «человеческому» миру. Одним из общераспространенных апотропеев в русской народной культуре являлась кошка. Этому животному традиционно приписывалась способность «от дома беду отвращать и на себя принимать». Хорошо известен русский обычай, предписывающий: «построивши новую хату, нужно бросить в нее через порог кошку, а потом можно уж и с семейством войти». По рассказам жителей с. Дракино Воронежской области, «в дом кошку пускают, хай, вроде, поживет, чтоб никто не помирал аль что»; когда кошка поживет в новом доме несколько дней, тогда «и сами вселяются».
Кошку заводили и с той целью, чтобы «дома домовых не было» (с. Хозятино Кировской области, записи). А по поверью крестьян Мещовского уезда Калужской губернии, «кошка - животное, которое ненавидит порчельник и злой дух»; поэтому, чтобы избавиться от посещений встающего из могилы колдуна-порчельника, советовали «оставить в печи жареную кошку, при виде которой мертвец оставит навсегда свое пепелище».
Способность отпугивать «нечистую силу» приписывалась также собаке. Этого давнего спутника человека, по русским поверьям, «не могут терпеть» черти и боятся ведьмы. А в Болховском уезде Орловской губернии верили, что собак опасаются «превращенные колдунами в волков сваты и свахи» (волколаки).
Апотропеическим животным считался козел. В славянской народной традиции религиозно-мифологическое значение этого парнокопытного, как известно, двойственно: с одной стороны, этому животному приписывалось обладание обережной силой, а с другой - козел тесно связывался с «идеей плодородия», на что указывают широко распространенные представления об исключительной сексуальности, похотливости, плодовитости козла. В русских народных верованиях козлу чаще всего отводилась роль «усмирителя» домового и «оберегателя» лошадей. Для этого козла было принято специально держать на конюшне или на скотном дворе. (Широкое распространение у всех славянских народов имели поверья о том, что злой домовой мучает всех животных, кроме козла и собаки). Чтобы домовой не мучил лошадей, также вешали козлиные рога в конюшнях (Рязанская губерния), закапывали череп козла в землю перед входом в жилище (Воронежская губерния), привязывали на шею лошади лоскуток от козлиной шкуры (Читинская область) и т.п.
Причина, по которой «нечистая сила» страшится козла, истолковывалась в народе следующим образом: «Когда Бог создал человека по образу и подобию своему, то дьяволу стало завидно, и он тоже решил создать живое существо «по образу и подобию своему», и создал козла. Но козел, созданный им, не имел самого главного, чем обладал человек, созданный Богом - он был мертв и лишен способности к движению. Что ни делал с ним дьявол, чтобы оживить, все было напрасно. Тогда Бог сам оживил козла, и последний, поднявшись на дыбы, так сильно ударил дьявола рогами, что тот вылетел из рая. С тех пор дьявол не любит козла и боится его» (по преданию, записанному в 1898 г. в с. Верхний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губернии).
В несколько меньшей степени обережные свойства выражены у такого домашнего животного, как лошадь. В Вязниковском уезде Владимирской губернии, например, верили, «чтобы леший не завел куда, нужно идти дорогой по лошадиному следу»; объяснялось это тем фактом, что «с лошадью часто ходит домовой, и леший его побаивается». По данным А.Н. Афанасьева, «следы древнего обожания лошадей» замечаются в старинном обычае бросать в ивановский костер лошадиную голову с целью «отогнать от священного огня злых ведьм». Апотропеическое значение имеет ряженый конь, нередко фигурирующий в русальских обрядах. По этнографическим данным XIX в., в ряде губерний Европейской части России (Пермской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской, Астраханской и др.), во время троицко-седмицких праздников было принято изготавливать из тряпья, палок, соломы и других подобных материалов бутафорскую лошадь, которую называли русалкой. По сообщению из Саратовской губернии, например, «русалкой был конь из соломы, украшенный разноцветным тряпьем и бубенчиками, под ним скрывались два парня». В Пермской губернии «русалку представляли парни, ряженые лошадью. Лошадей было три или четыре, ими командовала женщина, одетая в солдатский мундир, а девушки провожали их за село, где прощались с ними». В Черноярском уезде Астраханской губернии «держали на палке лошадиный череп, убранный сбруею, как живой». Поскольку цель этих обрядов состояла, по словам Д.К. Зеленина, в том, чтобы «поразить нечистых русалок», поэтому и «приглашали символ доброго божества - коня».
Высоким сакральным статусом в русской народной традиции наделялся петух. По поверью, зафиксированному в Орловской губернии в 1898 г, черти могут принимать облик любых домашних животных, включая кошек и собак, но не способны превращаться в петуха. Свойство отвращать нечистую силу, а также связанных с ней колдунов и ведьм, приписывалось преимущественно пению петуха (петушиному крику).
Из числа диких животных апотропеическими свойствами наделялся, прежде всего, медведь. Считалось, что этому крупному хищнику «покорена вся нечистая бесовская сила», но особенно боится медведя домовой.
С целью предохранения скота от «шалостей» злых домовых во многих губерниях Европейской части России в XIX - начале XX в. было принято приводить на двор живого медведя и «водить» его по всем углам и отделам двора, «чтобы домовой испугался медведя и ушел». Из с. Матчерка Тамбовской губернии в 1854 г. сообщали: «На медведе народное суеверие видит какую-то сверхъестественную силу. Часто татары водят этих плясунов по здешнему краю, забавляют ротозеев. Медведь выделывает свои артикулы, но вот подходит мужик и просит татарина походить с медведем по двору. Послушное животное идет по двору, входит в один хлев, в другой; но в один не идет; тащат - упирается. Татарин говорит, что хлев этот нечист. Хозяин дает гривенник, а то и два, вожаку, и медведь вошел: теперь вся нечистая сила исчезла!».
В качестве заместителя живого медведя широко использовались различные части тела этого животного. На Русском Севере, например, в Олонецкой и Архангельской губерниях, амулетами считались медвежьи зубы, которые носили на шнурке. Во Владимирской губернии, по сообщению 1914 г., от проказ домового хозяева подвешивали во дворе засушенную медвежью лапу. Такую же лапу, носившую название «скотьего бога», вывешивали во дворах для охраны скота в начале XX в. и подмосковные крестьяне. В Елатомском уезде Тамбовской губернии, наказывая домового «за беспорядки в хозяйстве», вывешивали на дворе медвежью голову, а в Кадниковском уезде Вологодской губернии, «чтобы уберечь скот от истребления медведем», голову этого животного зарывали в воротах дома. По данным М. Забылина (1880 г.), существовала и такая «примета для воду скота»: «если хочет скота много держать, то медвежью голову пронеси сквозь скот, на Иванов день до солнца и вкопай среди двора, и скот будет вестись». В Балахнинском уезде Нижегородской губернии (середина XIX в.) в качестве оберега от домового использовались клочки медвежьей шерсти, которые рассовывали по углам двора. По данным Д.О. Шеппинга (1862), русские крестьяне вешали медвежью шкуру в стойло или обкуривали углы дома медвежьей шерстью с той целью, чтобы «задобрить» домового, который «и сам весь покрыт шерстью, и любит вообще шерсть».
Медведю приписывалась способность отвращать и некоторых других представителей «нечистой силы». Так, в Тихвинском уезде Новгородской губернии «в прежнее время водили медведей в ригу», чтобы испугать рижного духа и предотвратить вызываемый им пожар. В русских заговорах «черному зверю медведю» нередко отдаются также уроки, прикосы и грыжи с тем, чтобы он отнес их «в темные леса», «в зыбучие болота» или затоптал и т.д.
Идущее из глубины веков особое отношение к медведю в самых разных этнических традициях Евразии и Северной Америки связано, вероятно, с «подобием» этого животного человеку. Внешнее сходство человека и медведя истолковывалось мифопоэтическим сознанием как указание на их общее происхождение или происхождение друг от друга («люди-медведи»).
Кроме медведя, роль оберега в русской народной культуре могли играть и некоторые мелкие млекопитающие. Среди них -слепыш, он же земляной медведок или медведка - подземный безглазый зверек из отряда грызунов. Как сообщал в 1892 г. А. Шустиков из Кадниковского уезда Вологодской губернии, «земляной медведь, по понятию крестьян, очень полезен тем, что будучи высушен и положен в воротах двора, ограждает скот от истребления зверьми». По сообщению из Никольского уезда, чтобы суседко (домовой) не мучил лошадей, убивают земляного медведка, высушивают и лапами его чешут лошадь, а потом зарывают где-нибудь во дворе или же кладут на бревно, поддерживающее потолок двора.
Вологодскими крестьянами охранительные магические свойства приписывались также кроту; его клали в башмак или в карман невесте перед отправлением к венцу, чтобы по дороге в церковь на нее не могли напустить порчу (Вельский уезд). Как считает А.В. Гура, крот и другие обитающие в земле (под землей) животные связаны с землей как пространственным низом, с подземной областью мертвых. Поэтому такие животные, точно так же, как части их тела или вырытая ими земля, обладают усмирительными, нейтрализующими свойствами.
Значение апотропея, по некоторым поверьям, имела летучая мышь. Есть, например, сообщение о том, что в Псковской губернии рыболовы окуривали сушеной летучей мышью «обуроченный» невод.
Способность отвращать вредоносные влияния сверхъестественных существ приписывалась в народе также различным птицам, пресмыкающимся, рыбам, членистоногим.
Крестьяне Воронежской губернии, чтобы уберечь домашний скот от порчи ведьм, вешали в ночь на Ивана Купалу на дверях хлевов убитую сороку. (Представления об обережных качествах этой птицы в большей степени характерны не для русских, а для украинских верований. Например, в одном из сообщений, полученном в середине XIX в. этнографическим отделом РГО из Киевской губернии, дается такое разъяснение обычая вывешивать убитых сорок: «Черти ночью ездят на сороках, соблазняя людей; если же не найдут сороки, то ездят и на лошадях; потому-то догадливые хозяева всегда вешают в конюшне сорок»).
В русской народной культуре широкое применение в качестве апотропеического средства использовалась и оставшаяся после линьки змеи шкурка, в частности, ужа. Такую «змеиную чешую», найденную в лесу и засушенную, «захватывали с собой секретно» молодые, отправляясь в церковь к венцу; она предохраняла их «от всякой порчи». Ужовую выползину также привязывали к шейному кресту и носили «от лихорадки». В Калужской губернии в конце XIX в. «хорошим средством, предупреждающим лихорадку», считалось «зашивание в ладанку высушенной и истолченной головы змеи».
Обережными свойствами обладала ящерица. Например, по сообщению корреспондента «Этнографического бюро» В. Чапурского из Вологодской губернии, рыбаки с предохранительными целями привязывали высушенную ящерицу к пяльцам вершей.
Из рыб роль апотропея чаще всего играла щука, особенно - щучьи зубы или челюсть, которые, согласно народным представлениям, способны «выгрызать» болезни, отпугивать нечистую силу и т.п. Подобные поверья характерны не только для русского, но и для многих других славянских, германских, финно-угорских народов. Острые зубы, этот важнейший атрибут щуки, постоянно подчеркиваются в русском фольклоре. По мнению Н.Е. Грысык, различные фольклорные мотивы и обрядовые действия с щукой свидетельствуют о том, что в прошлом отношение к этой рыбе у восточных славян носило сакральный характер.
По данным середины XIX в. из Горбатовского уезда Нижегородской губернии, апотропеические свойства приписывались домовому пауку, которого носили на шейном кресте как амулет, защищающий от лихорадки и т.д.
Наконец, есть сведения об апотропеическом статусе некоторых экзотических (для средней полосы России) животных, таких как верблюд и лев. По сообщению М.К. Герасимова Череповецкого уезда Новгородской губернии (1898 г.), «если в доме заведется кикимора, то нужно держать верблюжью шерсть у полатей в воронце», а «кого во сне давит домовой-суседко, тому следует достать верблюжьей шерсти и положить на ночь под голову». Подобным образом, «чтобы уберечь скотину от зверя, надо взять львиной шерсти, положить ее в пастушью трубу и прикрепить ее там как-нибудь, тогда зверь не трогает скота». (По поводу этих сообщений М.К. Герасимова стоит заметить, что в ряде регионов России, особенно в Урало-Поволжье, из верблюжьей шерсти издавна выделывалась особая ткань, называвшаяся татарским словом армяк, или армячина; она служила материалом для изготовления верхней крестьянской одежды, которая также называлась армяком. Настораживает, однако, значительная удаленность Новгородской губернии от Среднего Поволжья. Что касается сообщения М.К. Герасимова об употреблении новгородскими крестьянами с апотропеическими целями львиной шерсти, то его, скорее всего, следует считать плодом какого-то недоразумения).
По поводу апотропеической семантики животных исследователями высказывались различные точки зрения. Так, Д.К. Зеленин предполагал, что «служившие для самозащиты примитивного человека когти, клыки и зубы животных» получили обережное значение по аналогии с другими острыми и колющими орудиями (иглами, топорами, ножами). Однако, защитная семантика «братьев наших меньших», как можно было заметить на примере русской народной традиции, отнюдь не исчерпывается этим фактом.
В конечном счете, использование животных в качестве апотропеических средств определяется, по всей видимости, той исключительно большой ролью, которую играют они в самых разных религиозно-мифологических традициях (включение животных в социальную иерархию, помещение священных животных на вершине иерархической лестницы, идея происхождения того или иного человеческого коллектива от животного предка, представление о животном как особой ипостаси человека и т.д.)"
